В 30-е годы Степана Андреевича Макарьева в Карелии знали многие, включая высших должностных лиц. Но вдруг о нём совершенно забыли. Нетрудно догадаться почему. Он стал очередной жертвой репрессий, и его участь была предрешена – забвение. Однако и после реабилитации о нём вспоминали редко. Между тем С.А. Макарьев своей разносторонней и интенсивной деятельностью заслужил право на память. Он многое сделал для становления и развития науки в Карелии, внёс весомый вклад в изучение истории, этнографии фольклора народов, населяющих нашу республику, прежде всего вепсов. С.А. Макарьев ярко проявил себя как организатор музейного и экскурсионного дела, краеведения, выявления и охраны памятников старины, искусства и природы. Важное место в его жизни занимала общественная работа. Он избирался во многие органы разных уровней – от волостного до союзного, был членом коллегий Наркомпроса Карелии и членом КарЦика. Когда республику посещали высокие гости “всесоюзный староста” М.И. Калинин, полярник И Ф. Папанин, известный капитан В.И. Воронин – его включали в число сопровождающих лиц.

С.А. Макарьев интересен и как личность – типичный представитель первого поколения советской интеллигенции, вышедшей из самой гущи трудового народа. С одной стороны, его формировало время, с другой – напряжённый труд, тяга к образованию и культуре.
Родился он в сентябре 1895 г. в д. Подщелье Вознесенского района Ленинградской области в крестьянской семье прионежских вепсов. Правда, в отличие от матери, отец принадлежал уже к ''обрусевшей чуди". Как и многие односельчане, занимавшиеся отхожими промыслами, он периодически выезжал на заработки в Петербург. А затем осел там, устроился дворником за (Нарвской заставой, в районе Путиловского завода, на котором позднее трудился чернорабочим). В город к отцу переселились и жена с маленьким сыном. Так что детство и юность мальчика прошли в рабочей среде Петербурга, правда связь с родной деревней не прервалась – каждое лето они, с матерью возвращались туда на полевые работы.
У С.А. Макарьева были все основания говорить позднее, что он "хорошо знал психологию рабочей и крестьянской массы".
Образование мальчика стало заботой отца. После начальной школы Степан безуспешно пытается поступить в ремесленную школу, не взяли и на завод – не подходил по возрасту. Тогда отец определил его в частную слесарно-медницкую мастерскую, откуда Степан через несколько месяцев сбежал, не выдержав грубого обращения хозяина с другими учениками. По окончании четырёхклассного высшего городского начального училища он ещё 2 года посещает сельскохозяйственные курсы, проявляя похвальное стремление к знаниям.
Трудовую жизнь С.А.Макарьев начинает в 1913 г. табельщиком и подённым конторщиком на элеваторе Николаевской ж. д. в Петербургском порту. Спустя 2 года, в 1915 г. его призывают на военную службу. Уже шла первая мировая война, и ему предстояло испытать на себе все её тяготы. По окончании школы прапорщиков он попал на Западный фронт, где прошёл путь до командира роты.
В марте 1918 г. после демобилизации С.А. Макарьев едет в родную деревню, куда вернулись крестьянствовать его родители. А вскоре, перебирается в Вознесенье и начинает работать в организациях водного транспорта. Отсюда его трижды по партийной мобилизации призывают в Красную Армию, где он прослужил около 3 лет: воевал под Петроградом, на Карельском фронте и дважды – на Олонецком направлении. Затянувшийся на 6 лет военный период заканчивается в 1922 г. демобилизацией в должности пом. командира отдельного стрелкового батальона с наградным знаком "3а ликвидацию белофинской авантюры" и "Памяткой" от Олонецкого губкома РКСМ. В памятке отмечается его преданность делу Пролетарской революции и сказано: "Будь всегда на страже завоеваний рабочих и крестьян. Помни всегда, что твои заслуги рабочие и крестьяне не забудут. Помни, что ты являешься опорой пролетариата. Если ты был хороший стрелок под винтовкой, то не падай духом у себя дома". В этих безыскусных словах много идеологического пафоса и патетики, но присутствует и искреннее желание оказать моральную поддержку при вступлении в новую, мирную жизнь.
Впрочем, для С. А. Макарьева этот переход был естественным и желанным. Он возвратился домой, в Вознесенье, где был уже своим человеком и где, по его словам, с 1917 г. «...вел большую партийную, общественную и административную работу». С.А. Макарьев продолжает трудиться на водном транспорте, работает в политпросвете, заведует культотделом, редактирует журнал водников «Маяк», организует кружок социалистической молодежи – прообраз комсомольской ячейки, часто выступает перед населением. К 1922 году он стал одной из самых заметных фигур села как пропагандист, агитатор, организатор политико-массовой и культурно-просветительской работы.
В 1923 г. Союз водников командирует своего активиста на учёбу в Петербург в Географический институт, включённый затем в состав Ленинградского госуниверситета. Он занимается на этнографическом факультете "по финно-угро-саамскому циклу" и готовится стать этнографом-народоведом. Велика и разнообразна его общественная работа университетского периода: в партийных, профсоюзных, студенческих, научных организациях, редакциях газет и журналов. Но главное в ЛГУ С.А. Макарьев получает профессиональные знания и приобщается к самостоятельной научной работе, участвует в студенческих отрядах и экспедициях. Так, в 1926 году он работал в Карелии в составе отряда А. Линевского, тоже студента ЛГУ.
……После окончания института Макарьев был назначен директором Карельского (краеведческого) музея.
Работа музея обстоятельно рассматривалась 19 октября 1928 года на коллегии Наркомпроса АКССР. Заслушав и обсудив доклад нового директора С.А. Макарьева "О ближайших задачах музейной, научно-исследовательской и краеведческой работы в Карелии", коллегия приняла развёрнутое постановление, в декабре утверждённое Совнаркомом АКССР.
С.А. Макарьеву предлагалось в месячный срок выработать "особое положение" о работе Карельского музея, предусмотрев в нём необходимость развития и углубления научно-исследовательской работы. В связи с расширением научно-исследовательских и общественных функций, музей переименовывался в Карельский государственный, что было оформлено решением СНК АКССР. Был утверждён также пятилетний план исследовательской работы в Карелии, в основу которого закладывался "принцип районного исследования".
Для развития и углубления краеведческого движения в Карелии при музее создавалось бюро краеведения под председательством С.А. Макарьева. В целом данное постановление свидетельствует о возрастающем внимании к жизни музея, развитию краеведения и науки в Карелии. Один из его пунктов гласил: "Учитывая особо важное значение для Карелии создания научно-исследовательского института, поручить музею в ближайшие месяцы детально проработать вопрос об организации Карельского научно-исследовательского института, с таким расчётом, чтобы его оформление было окончательно установлено в новом бюджетном 1929-1930 г".
В качестве подготовительного шага Наркомпрос в том же 1928 г. создаёт при музее научно-исследовательское бюро из двух человек. По словам С.А. Макарьева, музей всё больше приобретал характер "политико-просветительного и научного учреждения, объединяющего всю работу в этой области, в республике". Укрепляется материальная база. Музею передаётся закрытая заводская церковь, церковные вещи и книги.
Предполагалось создание музеев в районах республики, в первую очередь в Кандалакше, Кеми и Шёлтозере (или Ропручье). В последнем должны были сосредотачиваться все материалы, отражающие историю и культypy вепсов, проживающих не только в Прионежье, но и в других районах страны. Много внимания С.А. Макарьев уделял развитию краеведения, экскурсионного дела и туризма, охране и пропаганде памятников старины, искусства и природы. Музей становится центром собирательской, научно-исследовательской и природоохранной деятельности, краеведения, пропаганды научных знаний. В музее организуется три основных отдела: культурно-исторический, социально-экономический, естественно-исторический.
В 1928-1929 гг. росла посещаемость музея: в нём побывало 27507 человек, проведено 215 экскурсий. Началось создание библиотеки. У музея впервые появляется собственное издание. Первый номер его – "Карелия. Ежегодник КГМ за 1928 г." (под редакцией С.А.Макарьева) – опубликован в 1930 г. С.А. Макарьев старался глубже осмыслить работу музея, сделать её максимально гласной, постоянно рассказывал о ней на страницах периодических изданий. Только возглавив музей, он пишет обстоятельный историко-справочный очерк "Карельский государственный музей" (1873–1928) и статью "Карельский государственный музей". В них освещаются основные вехи истории музея, современное его состояние и планы на будущее. Одна за другой выходят статьи: "Вопросы краеведения в Карелии'' (1929), "Охрана памятников природы в Карелии" (1929), "Памятники старины и искусства в Карелии" (1930), "Научно-исследовательская работа в Карелии:1920–1930" (1930) и др. Им подготовлен и издан краткий справочник для туриста и экскурсанта "По Советской Карелии" (1931). Он собирает фольклорно-этнографический материал, публикует ряд статей и более основательную работу "Вепсы. Этнографический очерк" (1932).
Заключительный период жизни и деятельности С.А. Макарьева связан с созданием и деятельностью первого в Карелии научно-исследовательского института. Предпосылки для его организации здесь уже были.

В 20-е гг. сюда устремилось много экспедиций и полевых отрядов различных ведомств и организаций, прежде всего вузов, научных и музейных учреждений Москвы и Ленинграда. Только в 1928 г. на территории Карелии работали 23 научных экспедиции. С.А. Макарьев выступал за более организованное, на договорной основе планирование таких экспедиций, чтобы предотвратить утечку материалов и коллекций из Карелии.
Становилось всё более очевидным, что республике нужен свой научный центр, способный взять на себя организацию, планирование, координацию научных исследований, подготовку местных научных кадров. "По богатству своих природных ресурсов, обилию историко-бытовых материалов Карелия является классической страной, где даже нельзя установить границ всем возможностям научно-исследовательских работ", - писал С.А. Макарьев.
Сначала коллегия Наркомпроса 28 июня 1930 г., а затем 24 сентября-того же года СНК АКССР принимает постановление "Об организации Карельского научно-исследовательского института" - КНИИ. Функционировать он начал только в мае-июне следующего года.
16 мая 1931 г. приказом по Наркомпросу С.А. Макарьев освобождается от работы в музее и переводится в КНИИ на должность зам. директора. А первым директором института стал Председатель СНК АКССР доктор философии Э.А. Гюллинг. Он вникал в дела института, не раз оказывал практическую помощь, участвовал в работе историко-революционной секции, выступал на научных сессиях и совещаниях. Но всё же Э.А. Гюллинг скорее оставался почётным директором, фактически же руководителем стал его заместитель С.А. Макарьев.

Он снова берётся за трудное дело, где всё приходилось начинать сначала. Главное - острый недостаток местных квалифицированных кадров. Достаточно сказать, что даже на декабрь 1932 г. в Петрозаводске, где кроме института функционировали четыре вуза, только пять человек окончили аспирантуру. Но трудности С.А. Макарьева не страшили. По его мнению, в Карелии взялись за создание КНИИ даже с некоторым опозданием.
Институт формировался как комплексный, призванный содействовать развитию естественно-производительных сил и культуры, ведению хозяйства на научной основе, подготовке местных научных кадров. Планировалась организация 6 секций: лесного хозяйства, сельскохозяйственная, развития производственных сил, социально-экономическая, историко-революционная и этнографо-лингвистическая. В будущем на базе КНИИ предполагалось открыть 9 самостоятельных отраслевых НИИ.
В середине 1931 г. в КНИИ было уже 8 научных работников, 2 аспиранта и имелось 8 аспирантских вакансий. Вскоре штат достиг 25 человек, а всего институт объединил 52 человека. Он замышлялся как центральное звено ассоциации всех научных учреждений и организаций на территории Карелии. К работе института были привлечены и многие видные учёные Москвы и Ленинграда. При нём образовали своеобразный президиум из известных учёных страны, утверждённый СНК АКССР. В него по специальному списку входило 52 действительных члена,12 научных работников 1 разряда, 26 -2-го разряда и 3 члена-корреспондента-всего 93 фамилии.
В состав КНИИ перешло бюро краеведения, государственный заповедник "Кивач", организации которого С.А. Макарьев отдал немало сил и времени, Кандалакшский гагачий заповедник, формировалась своя библиотека, картографический кабинет и издательский отдел.
Институт с первых дней занимается организацией полевых отрядов и экспедиций. Уже в 1931 г. было проведено 19 экспедиций и отдельных поездок, в которых приняло участие 63 участника.
К середине 1935 г. институт уже встал на ноги, превратился в относительно крупное и признанное научное учреждение со сложившимся штатом, включавшим 92 человека.

В структуре института, кроме основных секций, оставались заповедник "Кивач" и заповедник Бесов Нос с онежскими петроглифами, редакция карельской советской энциклопедии "Общество изучения Карелии" с отделениями в районных центрах, фундаментальная библиотека, издательский сектор с редакцией справочника "Вся Карелия" (по аналогии со справочником "Весь Союз", картографический кабинет, фотолаборатория. Одной из приоритетных задач КНИИ все эти годы оставался сбор полевых материалов. Силами целого ряда экспедиций, зачастую совместных, выявлены "тысячи образцов народного творчества" карел, финнов, вепсов, русских. Лучшие образцы фольклора готовились к публикации. Много внимания уделялось проблемам языка, составлялись словари карельских говоров и вепсского языка. Собирались материалы по революционному движению, гражданской войне, финляндской революции 1918 г., по истории фабрик, заводов, коммун. С.А. Макарьев неоднократно призывал к изучению современных проблем, отмечал, что мы часто хорошо разбираемся в 18, 17 и даже 16 веках и плохо понимаем время, отдалённое от нас годами и десятилетиями.
С.А. Макарьев продолжает и научную работу, выступает как составитель и редактор нескольких сборников: "Вопросы краеведения в Карелии" (1931), "В боях за советскую Карелию. Очерки и воспоминания" (1932), "Краеведение в Карелии на новом этапе" (1933), "Карельские полярники" (1935), пишет книгу "Вепсский фольклор". О ней стало известно только благодаря А.М. Линевскому, сохранившему и передавшему экземпляр рукописи в научный архив КНЦ РАН с надписью "Сберёг для будущих вепсологов. 1935–1972 гг."

Уцелевший экземпляр рукописи ещё относительно сырой и неполный, в конце её - лишь отрывочные записи от руки. Но в целом объёмистая рукопись в 294 листа представляет большой интерес новизной и разнообразием фольклорно-этнографического материала: легенды и предания, сказки, частушки, детские и обрядовые песни, заговоры, причитания, загадки, поговорки и пословицы. При желании на её основе и теперь можно подготовить неплохую книжку.
Тяжкий для С.А. Макарьева 1935 г. проходил под знаком подготовки и празднования 15-летия КАССР. Он - ответственный секретарь республиканской правительственной комиссии. Между тем тучи над его головой уже сгущались.

Бюро Карельского обкома ВКП(б) рассмотрело 16 июня 1935 г. вопрос "О работе КНИИ и состояние его научных кадров".С докладом выступил С.А. Макарьев. Хотя в принятом постановлении и признаётся научное и практическое значение некоторых работ института, в целом оно было разносным, акцентировало внимание на просчётах и недостатках, которые будто бы привели к резкому отставанию работы КНИИ от возросших требований жизни и к серьёзным политическим извращениям. В каких только грехах не обвиняли С.А. Макарьева: потеря большевистской партийности, недостаток советского патриотизма, забвение основ ленинской национальной политики, самотёк в подборе кадров, приглашение в институт антисоветских элементов, врагов советской власти, чужаков, рвачей и шкурников, дискредитирующих советскую науку. В качестве примера грубейших политических и научных извращений приводилась работа "бубриховцев по языковому вопросу", "политическая безграмотность работ В.А. Хаапалайнена", публикация статьи В.Я. Евсеева в социал-фашистской газете Финляндии". Бюро постановило: С.А. Макарьева "за классовую слепоту и окружение себя чуждыми людьми, с работы снять". Вопрос о пребывании его в партии передавался на рассмотрение партколлегии комитета партийного контроля по Карелии.
Партколлегия 13 сентября 1935 г. С.А. Макарьева исключила из ВКП(б):"За засорение КНИИ заведомо чуждыми элементами и расстановку их на ответственных научных и хозяйственных участках, за отсутствие классовой бдительности и советского патриотизма, за ведение без разрешения партийных и советских органов переговоров о постановке своего доклада и печатание своих работ в Финляндии".
Указывалось, что из 95 работников КНИИ – 14 человек или выходцы из враждебных классов, или осуждённые за свою контрреволюционную деятельность, исключённые из партии и изгнанные из соваппарата и колхозов Карелии. Неудовлетворительным признавался и национальный состав: всего 5 карел и 9 финнов. Отмечалось, что С.А. Макарьев в личной переписке с финским профессором Тункело "поставил КНИИ в зависимость от этого профессора".
То было второе исключение из партии. Первый раз это случилось в 1923–1924 гг. Тогда его обвиняли в подлоге, в незаконной покупке муки и перевозке без разрешения с места на место отцовского дома. Суд отменил выдвинутые обвинения. Но в партии не восстановили, а разрешили вступать вновь на общих основаниях. С 1926 г. С.А. Макарьев кандидат, а с 1929 –вновь полноправный член ВКП(б). Всю жизнь он помнил эту обиду и несправедливость, сожалел, что 2 года жизни вынужденно прошли без партии. Теперь обвинения были гораздо более серьёзными – политическими, и надежд на благополучный исход оставляли мало.

5 ноября 3 сессия 10-го созыва ЦИК КАССР исключила из своего состава Э.А. Гюллинга, Г.С. Ровио и др. По существу на сессии в присутствии 74 членов, 17 кандидатов и 33 приглашённых происходил разгром и разгон прежнего руководства. Не пощадили и тех, кто работал под их началом, в том числе и С.А. Макарьева. Его тоже вывели из членов ЦИК КАССР "За связь с классово-чуждыми элементами и допущение засорённости ими аппарата НИИ".
Трагическая развязка всё приближалась. Но ещё оставалась какая-то надежда, С.А. Макарьев возвращается на работу в КГМ на должность зав. историческим отделом. Он продолжает работу над сборником "Вепсский фольклор", а в декабре1935 г. отвозит рукопись в Ленинград, видимо, желая выяснить возможности её публикации.
Есть сведения, что в 1936 г.С.А. Макарьева арестовали, но вскоре выпустили на свободу. Однако, 20 июля 1937 г. последовал новый и последний арест, по нелепому, ясно надуманному обвинению, в том, что С.А. Макарьев "являлся участником шпионско-повстанческой националистической организации в Карелии, работая зам. директора КНИИ, принимал на работу социально-чуждый и классово-враждебный элемент, в библиотеку института принял зав. библиотекой иноподданную Матсон, этим дал возможность широко распространять фашистскую литературу среди посетителей, игнорировал социалистические формы хозяйства в работе НИИ, имел письменную связь с рядом буржуазных фашистских профессоров: Тункело, Юрьев, Бворк и др., в 1927 г. примыкал к зиновьевской контрреволюционной оппозиции в ЛГУ и был тесно связан с проф. Моториным, привлечённым по делу зиновьевского центра в Ленинграде, не принимал мер к изучению и созданию карельского языка, проводил политику финнизации карельской и вепсской народностей".
27 ноября 1937 г. С.А. Макарьев расстрелян по постановлению "тройки" НКВД КАССР. Во время предварительного следствия он содержался в Петрозаводской тюрьме и, скорее всего, расстрелян и захоронен где-то в окрестностях г. Петрозаводск. При обыске у С.А. Макарьева 25 июля 1937 г. изъята копия определения спецколлегии Верховного суда РСФСР - ещё одно свидетельство его предшествующих мытарств, страданий, обид, борьбы за свою честь и достоинство.
Вот, пожалуй, и всё, что удалось узнать о С.А. Макарьеве из архивных источников и его собственных работ. О личной жизни С.А. Макарьева, его характере, привычках и пристрастиях пока известно мало. По воспоминаниям его родственника В.Н. Романова он был жизнерадостным, высококультурным и увлечённым человеком, полностью отдающимся любимой работе, хорошим семьянином, заботливым сыном, помогавшим родителям, сестре, родственникам. Сам он детей не имел.

С.А. Макарьев из числа искренних и честных борцов за новую жизнь. Он был убеждённым коммунистом, верил в советскую власть, трудился с полной самоотдачей и верой в необходимость подъёма народного образования, науки и культуры в Карелии и в стране. Как много вместила его сравнительно короткая жизнь!
Не его вина, что не всё из того чем он жил, о чём мечтал, к чему стремился, сбылось, что пересматриваются идеалы и ценности, которые казались незыблемыми. Но проблемы образования, науки, культуры остаются приоритетными и для нас. А значит желательно полнее осмыслить опыт таких тружеников, как С.А. Макарьев, посвятивших себя практической работе по обновлению общества.

Ю.САВВАТЕЕВ,
директор института ЯЛИ КНЦ РАН
KODIMA №10 (31) 1995 г.