| Просмотров: 9 128 |

Самый короткий и удобный путь в Заонежье начинается с Октябрьской железной дороги. От Кондопоги и до Медвежьей Горы сойдите на любой станции, становитесь на лыжи и двигайтесь на восток, навстречу солнцу. Несколько часов — и вы в Заонежье. Таков путь большинства групп, идущих в Кижи. Их исходные пункты чаще всего — Кондопога, Илемсельга, Кедрозеро, Лижма.

Но возможен и другой вариант. Если у вас есть три-четыре дня сверх «заонежской недели», начните путешествие с лежащей к западу от железной дороги части Кондопож-ского района. Здесь в треугольнике, вершиной обращенном к Петрозаводску и ограниченном линией Петрозаводск — Гирвас с запада и железной дорогой с востока, в типичном для Карелии лабиринте озер и рек спрятаны многие любопытные памятники истории и культуры, среди которых первый русский курорт «Марциальные воды», Успенская церковь в Кондопоге и знаменитый водопад «Кивач». На озере Сандал — удивительный Лычный остров, а чуть к северу, над старинным селом Белая Гора, поднимается мраморная стена, откуда брали камень для дворцов Петербурга.

Неплохо начать поход с турбазы «Косалма», расположенной на берегу Укшезера. В окрестностях ее есть что посмотреть и, кроме того, вы испытаете снаряжение, товарищей и самих себя в условиях населенной местности и густой сети дорог. Так что к моменту выхода на железную дорогу уже выяснится, чего стоит группа в целом и каждый в отдельности, и при необходимости можно будет посадить в поезд ненадежного спутника.

И свидание с Кижами — кульминационный момент путешествия, отдаленное на несколько дней и десятки километров, будет еще желаннее, еще радостнее. Так что не торопитесь. Важно ведь движение, а цель...Чем дальше она и трудней достижима, тем сильнее ее притяжение, дороже успех.
Итак, не будем спешить, друзья, отойдем на сотню километров от порога Заонежья, начнем с его преддверия. Встанем на карельскую лыжню в Косалме, в 38 километрах от Петрозаводска. Туда часто ходит загородный автобус. По дороге обратите внимание на реку Шуя — одну из самых многоводных и длинных рек республики. Излюбленный маршрут туристов-водников: станция Эссойла на Ся-мозере — Сямозеро — река Сяпся — Вагатозеро — река Шуя —поселок Шуя. Байдарки обычно разбирают у моста, рядом с автобусной остановкой.

На 22-м километре — развилка у станции Шуйская, справа — дорога на город Кондопогу. Там находится крупнейший в Карелии целлюлозно-бумажный комбинат. В нескольких километрах от Кондопоги — Успенская церковь — памятник XVIII века. Налево — дорога на Марциальные Воды, Спасскую Губу, Гирвас. Вам — сюда.

Узкая, с крутыми поворотами, асфальтовая полоса вводит вас в истинную Карелию. Мощные гранитные глыбы теснят дорогу к Кончезеру, которое то появляется, то исчезает справа, за стеной камня и леса. Вы проезжаете деревни Шуйская Чупа и Царевичи. На узком перешейке между двумя большими озерами— Кончезером и Укшезе-ром, соединенными короткой протокой,— деревня Косалма. Здесь похоронен Ф. Ф. Фортунатов, известный лингвист, профессор Московского университета (умер в 1914 году).

Километрах в трех за деревней — ответвление дороги влево на турбазу «Косалма». Здесь начинается и заканчивается всесоюзный туристкий маршрут № 355—стодва-дцатикилометровая лыжня, бегущая среди быстро меняющихся ландшафтов средней Карелии. Расстояния между приютами невелики, сложных подъемов и спусков на лыжне почти нет, так что она под силу и начинающим туристам-лыжникам, приезжающим в Карелию с Украины, из Молдавии и других «нелыжных» регионов страны. Гостей с юга при встрече на лыжне узнаешь сразу: они идут мелким, напряженным шагом, не спуская глаз с носков своих лыж. И кажется, что, кроме этих носков и пяток лыж идущего впереди, они ничего не видят. И все же они идут, пусть медленно и тяжело, и несут свои рюкзаки, а некоторые и лыжи, потому что идти пешком для них легче. И не беда, что они еще не умеют ходить на лыжах, научиться этому нетрудно. Л вот их характер, упорное стремление во что бы то ни стало пройти маршрут, преодолеть препятствия, которые кажутся им непреодолимыми, и это в то время, когда близко по шоссе проносятся комфортабельные автобусы, вызывает к ним симпатию и уважение, и я мысленно снимаю перед ними свою лыжную шапочку...

Косалмское кольцо проходит через приюты Гомсельга, Верхняя Ламба (рядом с санаторием «Марциальные Воды»), Кенники, Спасская Губа, Кончезеро. Лыжня промаркирована, хорошо накатана, разнообразна. Идти по ней — наслаждение. Ее можно легко пройти за пять ходовых дней, но переночевать в приютах вам не удастся — они заполнены «плановыми» туристами, особенно в дни студенческих и школьных каникул, да и вообще слишком людно кругом, по карельским, конечно, меркам. Так что застревать здесь надолго не стоит, а вот размяться день-другой, попробовать свое снаряжение, осмотреть местные достопримечательности имеет смысл. Можно использовать часть этой лыжни для выхода в деревню Сопоха, откуда близко до водопада Кивач и где начинается путь к Лычному острову на озере Сандал и дальше на восток, к железной дороге. Так что познакомимся подробнее с той частью 355-го маршрута, которая представляет интерес из названных выше соображений.

Итак, вы на турбазе «Косалма». Прежде чем встать на лыжи, поднимитесь на гору Сампо — так называют высоту на западном берегу Кончезера, с которой открывается великолепная панорама лесов и островов озера Кончезера, протянувшегося на тридцать километров. Именем своим гора обязана одноименному фильму по мотивам карело-финского эпоса «Калевала», который здесь снимался. Во-
обще кинематографисты — частые гости в Карелии. Этот район для них особенно привлекателен. Недалеко, под Гирвасом, снимался фильм «А зори здесь тихие». Здесь же отсняли ленту по мотивам рассказов Джека Лондона, с Дином Ридом в главной роли. Я видел фотографию американского певца на фоне карельской избы.

Спустившись с горы и возвратившись на турбазу, становитесь на лыжи. Первые метры на лыжне 355-го маршрута. Начавшись от турбазы «Косалма», лыжня идет краем Укшезера, уходит в лес, затем, через Гомсельгское озеро, выходит к деревне Гомсельга, где расположен туристский приют. Это в 10 километрах от турбазы. Через 15 километров— снова приют, в деревне Верхняя Ламба, на одноименном озерке.

Ландшафт, по которому проложена эта отличная двадцатипятикилометровая лыжня, быстро меняется: узкие просеки чередуются с вырубками, болотами, ступенчатые террасы — с гладью озер.
Самые красивые места — в районе Галлезера. Шестикилометровое неширокое озеро, окруженное высокими лесистыми берегами, лыжня пересекает у южного конца, затем вновь выходит к берегу уже у северной оконечности озера, вблизи деревни Галлезеро. На остальном протяжении лыжня следует по узкому гребню высокой скалистой гряды, «сельги», протянувшейся вдоль восточного берега озера. Этот участок великолепен — по сторонам крутые, иногда почти отвесные снежные склоны, покрытые светлым березовым лесом. Мягкие подъемы и спуски, легкость скольжения над плывущими внизу вершинами деревьев создают иллюзию полета. И как достойное его завершение— стремительный ломаный спуск на маленькое озерко Верхняя Ламба, чуть ли не к дверям туристского приюта. Отсюда до санатория «Марциальные воды» — два с половиной километра.

Первый отечественный курорт «Марциальные воды» обязан своим рождением Петру I, который, узнав о находке в 1714 году целебных, богатых железом вод, дал им название «марсиальных» — алхимики использовали астрономический символ планеты Марс для обозначения железа. Петр I сам ездил сюда лечиться, разработал «Дохтур-ские правила» применения минеральных вод. С медицинскими рекомендациями царя можно познакомиться в маленьком музее вблизи санатория. Многие из них и по сей день не противоречат науке и здравому смыслу. Пользу же таких рекомендаций «...а перед обедом чарку водки... выпить позволяется, а особливо анисовой, а за обедом рюмки три вина Бургунского или Рейнвейну, или вина Французского» сегодня врачи категорически отвергают. Сейчас здесь царит сухой закон, и для лечения больных применяются лишь традиционные курортные факторы, в том числе целебная габозерская грязь.

Кроме музея, можно осмотреть петровских времен церковь, стоящую у подножья горы, на которой разместились корпуса современных «Марциальных вод». Здравница вторично родилась в 1964 году. В одном из холлов лечебного корпуса, на стене небольшая фотография человека, которому курорт обязан возрождением,— заслуженного врача КАССР и РСФСР Сергея Александровича Вишневского.
Вы пьете целебную воду из источников, фотографируетесь на память и решаете, что делать дальше. От Косал-мы пройдено 28 километров. Если вы рассчитывали на однодневную прогулку, можно вернуться в Петрозаводск рейсовым автобусом. Но если все ваше имущество, включая палатку,— с собой и возращаться в Петрозаводск нет необходимости, отправляйтесь дальше, в село Спасская Губа. «Плановые» туристы проделывают этот путь от приюта «Верхняя ламба» за два дня: первый переход — до приюта «Кенники» и второй — от «Кенник» до Спасской Губы. Вы можете от «Марциальных вод» доехать туда автобусом за двадцать минут, но, если пройденных в этот день километров Вам недостаточно, пройдите немного от «Марциальных вод» по дороге на северо-запад, до заказника карельской березы, и выйдите здесь на берег Мун-озера. Спасская Губа находится на северо-западном его берегу. По карельским меркам это большое село. Здесь есть магазины, столовая, почта, больница и даже гостиница. Здесь же — спортивная база Карельского пединститута, так что комфортабельный ночлег вполне вероятен.

Озеро Мунозеро подковой охватывает подножие крутой горы. Лыжня выведет Вас на ее гребень и круто СПУСТИТСЯ к неширокому заливу, за которым видна деревня Тереки. Крутого подъема и спуска можно избежать, обойдя гору вдоль ее подножия, но это прибавит два километра пути.

Лыжня всесоюзного маршрута идет через деревню Тереки до приюта «Кончезеро». Это один переход, и далее, до турбазы «Косалма»,— второй. Но от Терек есть еще ответвление к деревне Викшица. В прошлые годы, когда по территории заповедника «Кивач» можно было свободно перемещаться, по этой лыжне шли к водопаду Кивач. Теперь же установлен жесткий регламент — попасть на Кивач можно только через деревню Сопоха. Так что туристы из приюта в Спасской Губе совершают однодневную прогулку только в Викшицу и обратно, примерно пятнадцать кило-метпов по очень приятной лыжне.
Ласково укачивают вас лыжи на легких подъемах и спусках, на некрутых виражах. Плавно движется навстречу светлый березовый лес, но будьте осторожны: когда ленивый, как медленный вальс, ритм овладеет вами целиком, лыжня, словно очнувшись, делает вдруг стремительный рывок и по узкому желобу, похожему на трассу бобслея, выбрасывает вас на лед Пертозера.

Переведите дух и оглянитесь. За спиной — гора Орел, Озеро Пертозеро, постепенно расширяясь, уходит вправо и теряется в туманной дымке, а на близком противоположном берегу выстроились в ряд избы безлюдной зимой деревни Викшица.

Из Викшицы можно пройти в Кончезеро, и не возвращаясь в Тереки. Для этого нужно двигаться или по озеру Пертозеру, вдоль его восточного берега (это 16 километров), или старой дорогой по берегу. Лыжня же 355-го маршрута из Терек идет по красивой долине, вдоль незамерзающего ручья и цепи мелких озер, и через 20 километров приводит в длинный и узкий залив озера Кончезера, откуда до приюта — рукой подать.

Наконец, еще один вариант. Когда-то существовала дорога из деревни Тереки в «Марциальные воды», которая тянулась большей частью по высокому северо-восточному берегу озера Мунозера. По ней была проложена лыжня 355-го маршрута. Можно следовать этим путем — места вокруг очень красивы, но километров десять придется торить лыжню.

Но вернемся в село Кончезеро. Здесь — правление и фермы совхоза «Кончезерский», благоустроенные жилые дома, клуб, столовая, почта, магазины. Сохранились остатки основанного Петром I в 1707 году медеплавильного завода.

В XVII—XVIII веках карельская металлургия переживала свой расцвет. Многочисленные мелкие предприятия работали на местных озерных рудах — железных и медных. Производили широкий ассортимент изделий из металла, в частности оружие, которое по указанию Петра I шло на вооружение гвардейских полков. Везли железо и «за море». Да и сама столица — Петрозаводск — выросла из слободы Петровского железоделательного завода.

На небольшой площади в центре Кончезера — остановка автобуса. На нем можно вернуться в Петрозаводск, через знакомую уже Косалму, если два-три дня на лыжне планировались как разминка и вы хотите передохнуть перед основным походом. Но если передышка не нужна и вы намерены продолжить путь в Заонежье, следует сесть здесь же, в Кончезере, на автобус, идущий в Кондопогу,
и доехать до развилки дороги Кондопога — Гирвас. Направо, в 6 километрах,—Кондопога. Путь на Гирвас — налево. Вам туда.

На лыжах, пешком или на попутной машине через 16 километров вы достигните Сопохи — маленькой деревушки у южного окончания западной губы озера Сандал. Здесь стоит переночевать с тем, чтобы утром следующего дня отправиться на Кивач. Его осмотр плюс дорога туда и обратно займут день. Затем, после второй ночевки, вы уйдете уже в малонаселенные места на север, затем — на восток, через озеро Сандал к железной дороге.

И вот вы в Сопохе. Отправляйтесь на Кивач по восьмикилометровой дороге, проложенной сквозь девственный лес заповедника. Это единственный путь к водопаду, открытый для посетителей.
О водопаде и заповеднике «Кивач» написано много. И все же несколько личных впечатлений. С высокой скалы видно, как Суна падает с пятнадцатиметровой высоты несколькими гигантскими снежными ступенями. Зимний Кивач оправдывает свое имя — «снежная гора». Масса снега застыла в скалистом каньоне. Кругом заповедный лес. Безлюдье. Тишина.

Летом, особенно сухим, Кивач производит жалкое впечатление. Толпы туристов с недоумением рассматривают стекающие по уступам тощие струи, и самое пылкое воображение не может представить, что это «алмазна сыплется гора» — слова, которыми начинается широко известное стихотворение Г. Р. Державина «Водопад».

Интересно проследить, как менялось отношение современников к водопаду Кивач на протяжении последних двухсот лет.

Гаврила Романович Державин побывал здесь в 1785 году, будучи губернатором Олонецкой губернии. Он выразил свои впечатления не только в стихах, но и в прозе: пары воды «достигают до вершин двадцатипятисаженных сосен. Чернота гор и седина бьющей с шумом и пенящейся воды наводят весьма приятный ужас и представляют прекрасное зрелище...»

В том же году на Киваче побывал крупный ученый-географ Николай Яковлевич Озерецковский, путешествовавший по маршруту Петрозаводск — Кондопожская губа — озеро Сандал — Тивдия — Лычный остров — Сопоха, то есть как раз в тех местах, где проходит ваш маршрут. Советую познакомиться с его книгой «Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому», изданной в 1792 году (в 1989 г. вышла в издательстве «Карелия»). Она живо и ярко написана и содержит много интересного о Карелии тех лет.

Декабрист Федор Николаевич Глинка, отбывавший в Карелии ссылку, упоминает Кивач в поэме «Карелия»:
Могучий исполин, валами Катит жемчуг и серебро; Когда ж хрустальное ребро Пронзится горными лучами, Чудесной радуги цветы Его опутают, как ленты; Его зубристые хребты Блестят — пустыни монументы. Таков Кивач, таков он днем! Но под зарею летней ночи Вдвойне любуются им очи: Как будто хочет небо в нем На тысячи небес дробиться, Чтоб после снова целым слиться Внизу, на зеркале реки... (Ф. Н. Глинка. «Карелия».—Петрозаводск: Карелия, 1980)

На протяжении ста лет, прошедших после того, как Федор Николаевич написал эти строки, не было недостатка в восторженных паломниках на берега Суны. Однако, «времена меняются, и мы меняемся с ними».

В 1931 году группа рабочих московских предприятий совершила беспримерный для своего времени лыжный поход — от Москвы к Северному Ледовитому океану. 2400 километров были пройдены за 34 ходовых дня плюс 19 дней отдыха. Если учесть качество снаряжения тех лет и то, что все необходимое лыжники несли на себе, что при этом они проделали в пути огромную агитационную и организаторскую работу, то этот переход можно назвать подвигом.

Со страниц книги В. М. Федосеева «Северный рейд» веет революционной романтикой тех лет, и понятно, что необходимость преобразования жизни края на новый, социалистический, лад занимает участников похода куда больше, чем красоты природы. Одна из главок книги названная автором «Кивач нужно взорвать», настолько перелает дух времени, что ее стоит привести почти целиком. «Мы сделали крюк, чтобы заглянуть на знаменитый водопад Кивач. Да, действительно, очень красиво. Зеленая громада воды рушится вниз со свирепым рычанием, и брызги замерзают на наших костюмах... Мы были одни среди яростных волн и спокойной пелены снега. Но потом мы нашли пустую консервную банку. Другую, третью... десятую. Они привели нас в ярость. Сюда съезжаются летом «туристы». Не называйте себя так, гражданин турист. Серые • гетры и зеленый заспинный мешок еще не дают вам этого права. Вы привыкли любоваться природой и заодно опустошать консервные банки. Вы ахаете и охаете, глядя, как честные советские бревна ломаются, словно спички, бешеным ураганом воды. Вас не интересует, сколько тяжелого труда лесорубов уносит прожорливый красавец Кивач. Гражданин, не позорьте звания туриста... Вы маляр... Вы расписываетесь жирными красками на каждом утесе, и все-таки никто не запоминает вашей фамилии... Убирайтесь отсюда вон! И мы тоже бежали от Кивача. Мы боялись, чтобы нас не назвали туристами в том смысле, как это теперь понимается многими. Мы не хотим опошлять это вполне советское наименование.

А в лесу, где пахнет потом, где в тяжелой борьбе даются фесметры, мы решили: — Надо сломать красавца. Взорвать дармоеда. Нужно шире раскрыть дорогу советскому лесу» (В. М. Федосеев. Северный рейд. ОГИЗ, 1931).

Примерно такое же отношение к Кивачу встречается и в других описаниях водопада тех лет. Озабоченные хозяйственным развитием края люди нередко воспринимали природу как силу, которую необходимо обуздать. Понадобилось совсем немного времени, чтобы убедиться в ошибочности этих взглядов. Вот заголовки очерков и статей о Киваче нашего времени: «Пусть вновь «алмазна сыплется гора», «Долго ли отдыхать водопаду Кивач?» и т. д. Судьбой Кивача озабочены газеты, им занимаются научные и хозяйственные организации, Совет Министров республики.

Что же случилось с Кивачом? В 1937 году на Суне у Гирваса была поставлена плотина, направившая большую часть воды в лежащие рядом озера, превращенные в водохранилища для Кондопожской ГЭС. Мало того, часть оставшейся в реке воды стали пропускать в обход водопада по специально сооруженному для сплава леса лотку. Так водопад Кивач остался без воды.

Сейчас разработан комплекс мер для восстановления Кивача. Кое-что уже сделано: сплав леса на Суне прекращен и бревноспуск разобран, ведется очистка реки от затонувшего леса. Но до восстановления былого Кивача еще далеко... Да, трудно, очень трудно изменить что-либо в природе, не причинив ей вреда.

Но пора идти дальше. Последний взгляд вокруг: белизна нетронутого снега, черные пятна скал, пушистый иней на ветвях деревьев, на досках старой плотины, солнце, тишина. Кажется, что милосердная зима намеренно погрузила больного гиганта в глубокий сон.

Медленно, осторожно, со смешанным чувством печали и надежды возвращаетесь вы в Сопоху. Прежде чем покинуть ее и двинуться к Лычному острову, оцените состояние


своих продовольственных запасов — здесь есть магазин, а до следующего далеко. Сейчас вы оставляете за спиной более цивилизованную часть маршрута, уходите в сторону от проторенных туристами путей. Теперь будут переходы, когда вы можете не встретить ни души. Поэтому каждую встречу используйте, чтобы уточнить свое местоположение и предстоящий путь. Но хватит наставлений — солнце уже миновало зенит, а до Лычного острова и деревни Ерши еще километров пятнадцать.

И вот вы на льду озера Сандал. Узкая губа постепенно превращается в многокилометровую ширь. Встречные острова как будто отчаливают от берега при вашем приближении и плывут навстречу. Среди них есть остров Дурак. За что такое обидное название? А вот за что: все острова на озере вытянуты с северо-запада на юго-восток (как острова на других озерах, как и сами озера), а этот лег по-своему, как-то несуразно, поперек. Ну а раз не так, как все, значит, «дурак»!
Вот за возникающими впереди лесистыми островами вы начинаете различать белую, с черными крапинками ступеньку, которая постепенно вырастает в массивную без-лесую скалу. Это Лычный остров. Деревня Ерши, находящаяся напротив, на востоке, долго остается невидимой за изгибами берега. Если идти к ней, то Лычный остров — слева от вас, как на ладони, вытянет свое гранитное трехкилометровое тело, а справа откроется уходящая на юго-восток длинная тридцатикилометровая восточная губа озера. У ее вершины — город Кондопога.

На Лычном острове я бывал много раз. Подходил к нему с севера и юга, с запада и востока. Остров открывался мне каждый раз по-иному, и не было среди моих спутников никого, кто бы без волнения смотрел на гигантскую черно-белую скалу с крошечной деревянной церквушкой на ней.

Поставленная в 1620 году Петропавловская церковь — одна из старейших в Карелии. Вы поднимаетесь к ее подножию и окидываете взглядом остров. Вокруг царство камня. Вертикальными стенами уходят под лед причудливо изрезанные берега. Снежный покров прорывают груды камней и отдельные валуны разных размеров и форм. На границах полей они уложены длинными грядами, так называемыми «ровницами». В Карелии их можно встретить всюду. Это своеобразный памятник труду крестьян.
Освобожденные от камня титаническим трудом клочки земли кормили жителей острова, первыми из которых были новгородцы, пришедшие сюда в XV веке. Земли было мало. Существует предание, что, когда однажды разгоряченный работой мужик скинул телогрейку, он не смог найти свое поле — все оно спряталось под брошенной одеждой. И все же люди здесь жили. Сеяли рожь, озеро давало рыбу. Палию и сигов даже возили отсюда в Петербург. Николай Яковлевич Озерецковский пытался объяснить, как может родиться хлеб на таком острове. По его мнению, мелкие камни, накапливая тепло, защищали корни от холода. Может быть, это и так, но главное, что согревало камень и все живое на нем,— это труд. Труд и терпение многих поколений.

Несколько раз я бывал на острове зимой, когда там уже никто не жил. Две небольшие деревеньки, лежащие под церковью, были пусты. Изгороди из густо поставленных наклонных жердей, перебираясь с холма на холм, обозначали улицы. Они были заполнены снегом и не несли никаких следов — ни человека, ни зверя. Кажется, что здесь, на этом крохотном острове, была собрана, как в фокусе, вся печальная красота Севера.

Тени от церковной колокольни, от заборов и каменных глыб начинают расти, медленно тянуться на восток, где на близком материковом берегу озера Сандал несколькими короткими цепочками домов лежит деревня Ерши (через нее идет путь в Заонежье). И там уже не живут зимой, так что сомнительно, что вы получите теплый ночлег перед последним броском к железной дороге — порогу Заонежья.

Лычный остров вполне может быть целью и кульминацией самостоятельного маршрута. В таком случае ваш дальнейший путь — на север, к деревне Тивдия, затем — на запад, к поселку Гирвас, откуда автобусом-экспрессом до Петрозаводска всего два часа езды.

Тивдия находится к северу от озера Сандал, на берегу короткой и быстрой речки Тивдийки. Рядом — знаменитые некогда белогорские мраморные ломки, с начала XIX века служившие источником камня для строившегося Петербурга.

С вершины тридцатиметровой мраморной скалы видно все озеро Хижезеро, не замерзающее из-за быстрого течения, и лежащая на другом берегу деревня Белая Гора.

Когда вы будете любоваться бессмертными архитектурными ансамблями Ленинграда, вспомните жителей этой деревни, точнее — их прапрадедов. Вручную высверливали они 10—12-саженные скважины в камне. Скалу взрывали и тут же обрабатывали добытые глыбы. Мрамор на плоскодонных барках везли по Хижезеру к Тивдии, откуда к берегу озера Сандал по бревенчатому настилу была проложена узкоколейка. Затем, снова водой, в Нигозеро, через прорытый канал и опять по рельсам от Нигозера к берегу Кондопожской губы Онежского озера. Отсюда через Свирь, Ладогу и Неву рукой было подать до Петербурга, где красные, розовые, белые мраморные плиты ложились в портики и колонны дворцов — Зимнего и Михайловского (ныне Русского музея), Исаакиевского и Казанского соборов.
Осматривая мраморную гору, будьте осторожны — не выходите на лед у основания скальной стенки. Это место очень опасно, так как мощное течение подмывает лед, и он здесь непрочен. Никогда не забуду зловещий треск, когда мы попытались пройти под обрывом. Так что выбирайте путь по горе, а не под ней.

Раз уж речь зашла о прочности льда, замечу, что она различна на соседних участках одного и того же озера или реки. Чем сильнее течение, тем тоньше лед. Поэтому надо быть особенно осторожным в узких каньонах, на порожистых участках, под крутыми берегами, где проходит основное течение реки. Лед может быть слабым в истоках и устьях рек и вблизи от них. Эти места лучше обходить по берегу.

Вы ночуете в Тивдии. Утром, поднявшись пораньше, осматриваете район Белой горы, сбегав к ней налегке, и в путь — вечером вы должны быть в Гирвасе. При этом весь участок, 30 километров, можно пройти по шоссе — малоинтересный вариант. Но есть возможность разнообразить его, пройдя вначале через северное окончание озера Сандал.

Так или иначе, вечером вы входите в Гирвас. Это один из самых ладных карельских поселков — компактный, чистый, уютно обосновавшийся в сосновом лесу. Места эти летом напоминают Прибалтику — песок и сосны, но стоит только выйти к берегу уже знакомой вам Суны, у которой стоит Гирвас,— и вы в настоящей Карелии.

С плотины, перегородившей старое русло реки и направившей ее к ГЭС, видно ущелье, образованное многометровыми черными скалами — здесь когда-то ревел порог Гирвас. Прорвавшись через него, река пробивалась затем сквозь теснины Порпорога, чтобы затем на время успокоиться в озере перед последним отчаянным прыжком через Кивач. Побывайте и у плотины ГЭС, где заканчивают свой путь туристы-водники, спускающиеся по реке Суне. Начав от Поросозера или еще выше, от Гимол, и преодолев десятки несложных порогов, они разбирают свои байдарки в нескольких стах метрах от остановки автобуса, следующего в Петрозаводск. Здесь можете кончить свой поход и вы.
Но пока вы в Ершах. Раннее солнце уже осветило озеро Сандал и острова на нем, а деревня еще прикрыта тенью от подступившей к ней с востока высокой каменной гряды. За ней в одном-двух переходах — железная дорога. Отсюда вы должны выйти к станции Кедрозеро или к станции Новый Поселок. Если вы выберете путь на станцию Кедрозеро, то санная дорога из Ершей поведет вас на юго-восток, то спускаясь в узкие долины, то выбираясь на вершины холмов, с которых будет открываться панорама озера Сандал, с каждого гребня — все шире и шире. Это хороший участок: мягкая ненаезженная дорога качает, как на качелях, то вверх, то вниз, через тихие деревушки со звучными именами — Кокасельга, Ригосельга, Тимайгора, все дальше и дальше уводя от сияющего, как гигантское серебряное блюдо, озера Сандал с крохотным уже Лычным островом на нем.
К сожалению, санная проселочная дорога скоро вольется в другую, лесовозную, укрытую не снегом, а коростой из льда, песка и опилок. Как-то меня с двумя спутниками застал здесь вечер. Было уже совсем темно, когда дорога вдруг резко пошла под уклон. Каждый раз, встречаясь, мы вспоминаем этот сумасшедший спуск по чуть отсвечивающей в темноте ленте дороги, скрежет лыж, бросающих нас от одной обочины к другой на поворотах. Единственная мысль была — удержаться на ногах. Любой камень, горсть гравия, упавшая с машины чурка, просто выбоина — могли привести к падению. Нам повезло, но неприязнь к зимним лесовозным дорогам окрепла.

Путь, о котором идет речь, через 15 километров приводит в деревню Кавгора. Церковь, когда-то ее украшавшая, давно перевезена в Кижи. Зимой 1971 года здесь жили в двух домах. В одном из них мы ночевали и, выйдя утром следующего дня в Кедрозеро, успели, преодолев 19 километров, прийти на станцию до того, как столовая закрылась на обеденный перерыв. В общем, вспоминая маршрут Ерши — Кедрозеро, должен сказать, что за исключением подъема от озера Сандал, переход этот малоинтересен и не связан с приятными впечатлениями.

Поэтому я советую выйти на железную дорогу в районе станции Новый Поселок. При этом варианте (он короче и займет всего один день) нужно пройти от Ершей в противоположном направлении, на север, по дороге на Тив-дию. Всего километра через полтора вправо уйдет проселок к деревням Владимирская и Ояжа. От этой последней деревни, от порога крайнего ее дома, украшенного жужжащей на ветру вертушкой, начнется незабываемая лыжня, на которой попеременно, как черные и белые бусы, будут нанизаны сумрачные леса и блестящие озера, и среди них самое дорогое звено ожерелья — деревня Кондеозеро. Она откроется внезапно с небольшого пригорка — несколько старых изб, замерших в тесном кругу в котловине, наполненной светом и тишиной.

Еще несколько минут — и вокруг снова темный лес, а Кондеозеро — уже миг прошлого, упавший в глубь памяти, яркая теплая точка, которая переживет и этот снег и тот, что родится ему взамен, и саму деревню, может быть, и память о многих фактах и событиях, важных и значительных. Уходя с этой солнечной поляны, вы обязательно подумаете, что хорошо бы вернуться сюда еще раз летом или зимой, и я об этом подумал. Но, увы, вернуться к тому, что однажды оставлено, редко удается, так что оглянитесь еще раз назад, прежде чем стена леса закроет деревню и превратит ее в воспоминание.

Пожалуй, это хорошо, что мы редко возвращаемся к поразившим нас местам. Повторить переживание невозможно. Другая погода, усталость, иное состояние души, и вот вместо радостного удивления вы ощущаете горечь разочарования. В уже упоминавшемся очерке «Теплый снег Заонежья» я рассказал о впечатлении от деревни Пегрема. Мы вышли к ней по озеру от Ламбасручья, и, когда она открылась нам вся, появившись из-за лесистого мыса, захватило дух от сияющего неба и снега, от праздничных разноцветных дымов над пушистыми крышами. И вот спустя две зимы мы вновь входим в Пегрему. Снова ярко светит солнце, но у первого же дома натыкаемся на кучу мусора. Этого было достаточно, чтобы сияющий «мир Пегремы» погиб для нас навсегда...

Повторное прохождение знакомых маршрутов чревато подчас и вовсе неожиданными приключениями. Впечатления от ярких, быстро меняющихся ландшафтов на участке Ерши — Новый Поселок были столь сильны, что очень хотелось повторить этот маршрут. Поэтому, когда в нашей больнице оформился свой турклуб, мы с Михаилом Сергеевичем Крунко, который ходил уже раньше со мной по этому пути, решили провести по нему одноклубников.

В нашем распоряжении было два дня. Субботу мы провели на Лычном острове и окрестных берегах, а рано утром в воскресенье, покинув гостеприимные Ерши (в ту зиму там еще жили), двинулись к железной дороге по знакомому, казалось бы, пути. Быстро пришли к деревне Ояжа. Знакомый домик с жужжащей вертушкой и знакомый по предыдущему путешествию лесник, с которым мы на всякий случай детально обговариваем предстоящий маршрут.

В отличном настроении скользим мы по мягкой, свежей лыжне, которая должна вывести нас к Порошозеру, как вдруг она раздваивается. Раньше вроде этой развилки не было. Куда теперь? После минутных колебаний решаем, что левая как будто больше соответствует нужному направлению— на восток. Сворачиваем влево и примерно через полчаса попадаем на совершенно незнакомую ламбу. Маленькое лесное озерко ничем не напоминает просторное Порошозеро. Значит, надо было идти по правой лыжне, но не возвращаться же назад! Решаем идти через лес — на восток, и действительно через короткое время видим сквозь стволы блестящую на солнце поверхность. Да, это Порошозеро. Настроение, несколько упавшее, вновь поднимается, но, увы, ненадолго. Дело в том, что мы не видим лыжни, по которой когда-то пересекали озеро и выходили на тропу, ведущую прямо к следующему озеру — Кондеозеру.

Начинается хождение вдоль восточного берега озера. Мы напряженно вглядываемся в плотную стену леса в надежде заметить узкую щель, которая поведет нас дальше на восток. И не находим ее. Зато совершенно неожиданно натыкаемся на выходящую к озеру у его южного конца автодорогу со свежими следами протектора, которая метров через двести вливается в еще более широкую и наезженную дорогу, идущую вдоль восточного берега озера, то есть в направлении, вовсе для нас непригодном. Ничего этого раньше здесь не было. В надежде заметить продолжение тропы, ускользнувшей от нас на озере, мы скользим вдоль дороги взад-вперед, с каждым разом увеличивая размах, и не находим ничего, напоминающего проход на восток...

К 16 часам ситуация выглядит следующим образом: если мы хотим в понедельник быть на работе, надо за восемь часов добраться до любой железнодорожной станции: последний поезд, прибывающий в Петрозаводск к утру, проходит в этом районе около 24 часов. Дорога, по которой мы болтаемся уже не один час, судя по многочисленным следам автомашин, может выходить к какому-то населенному пункту. Но так ли это? А если так, то в каком направлении идти? Вспоминаем, что на Порошозере мы видели рыбака и возвращаемся к нему за разъяснениями. Оказывается, обнаруженная нами дорога идет к станции Кедрозеро. Рыбак указывает нужное направление. Вероятно, вид у нас неважный, потому что он предлагает подбросить к станции наши рюкзаки на «газике». По его словам, это 15 километров. Мы уже прошли около 25 километров, и мысль о том, что надо преодолеть еще 15 километров, не вызывает энтузиазма. Но в общем — это не так уж страшно, да и другого выхода нет, так что с энтузиазмом или без него — надо идти. Я ухожу вперед, а Михаил Сергеевич остается, чтобы погрузить рюкзаки на «газик».

Местность широкими террасами спускается на восток. Припорошенная снегом дорога в основном идет под уклон. Цель ясна и неуклонно приближается, и ко мне возвращается хорошее настроение. Когда через час меня нагоняет Михаил, я считаю, что хода нам осталось километров шесть. «Видите ли,— смущается Миша — это не совсем так. Он ошибся, до Кедрозера не 15, а 25 километров, так что осталось...» Но я и сам могу сообразить, сколько осталось и представить, каково нам придется в ближайшие три часа.

Дорога меняется, это — сплошные бугры и ямы, лед и опилки. Становится совсем темно. Широко разведя лыжи для большей устойчивости, со скрежетом скатываюсь в темную бездну, затем лезу куда-то вверх и снова лечу вниз. Мы уже миновали несколько развилок и ответвлений и поэтому, когда вдруг в ночи слышим звук радио, а затем видим яркие станционные огни, это воспринимается почти как чудо.

Первый из нас проходит переезд у станции около 9 часов вечера. Когда через несколько минут появляются остальные, дежурная выходит из будки нам навстречу и приглашает выпить чаю — чайник уже стоит на плитке.

До поезда (предпоследнего) остается полчаса, а до кассового зала, где нас ожидают рюкзаки,— сто метров.

Этот пятидесятикилометровый воскресный «зигзаг» удовлетворил нас в спортивном плане, хотя цель — увидеть Кондеозеро не была достигнута. Наше самолюбие не могло смириться с неудачей, и мы решили добраться до него во что бы то ни стало еще этой зимой.

И вот начало апреля. Мы снова в Ершах, затем в Ояже. Вновь предстаем перед озадаченным лесником, шутим: «Все ищем дорогу на Кондеозеро», и всерьез выясняем, как найти тропу, уходящую от Порошозера на восток. И мы действительно легко ее находим и, так как снег уже осел и не проваливается, легко идем по ней, пересекаем памятную нам дорогу, затем движемся краем болота, мимо крошечной ламбы, и выходим к берегу Кондсозера. Деревня — за высоким противоположным берегом.

Лыжни нет, и мы не лезем на крутизну в лоб, а огибаем высоту слева и подходим к избам по узкой лощине. И вот мы снова в Кондеозере. Снег, солнце, тишина. И все же нет того ошеломления, которое мы испытали, когда вдруг увидели все это впервые, сверху, выйдя из густого елового леса.
А дальше все просто — пересекаем восточный изгиб озера. Лес, просека, и вот широко открывается озеро Кед-розеро, на далеком берегу которого виден Новый Поселок.

Весь двадцатикилометровый участок пройден за пять часов, легко, без спешки, и, глядя из окна поезда на оставшиеся позади кедрозерские леса, мы ощущаем приятное чувство выполненного долга, с примесью разочарования — нет, тогда, в первый раз, было лучше!

Я утомил Вас, уважаемый читатель, подробным описанием перипетий наших походов в районе между озерами Сандал и Кедрозеро не ради удовлетворения страсти к воспоминаниям, а для того, чтобы подчеркнуть трудности, которые могут возникнуть при прохождении, казалось бы, уже знакомого участка, даже с подробной картой в руках.

Лыжня в ненаселенной местности. Чаще всего это след охотника или рыбака. Естественно, что в первом случае она непостоянна. Рыбаки же, как правило, ходят к одним и тем же излюбленным озерам. Однако в одном небольшом районе часто несколько водоемов, направление лыжни может меняться в течение одного сезона, и тогда вместо нужного озера вы выйдете на соседнее...
Лыжня, сохраняющая постоянное направление долгие года, бывает, исчезает, если деревню покинули жители. Это же относится к дорогам, особенно лесовозным, исчезающим и появляющимся в связи с перемещением лесосек. В прошлом наезженная дорога нередко оказывается занесенной снегом или, наоборот, продвигаясь в глухом лесу, неожиданно натыкаешься на отличное шоссе, которого нет на карте. Если оно идет поперек маршрута, иногда нелегко найти продолжение старой тропы за ним. Но еще хуже, когда оно следует в близком к нужному направлению. Возникает неодолимый соблазн свернуть с целины на дорогу. В итоге можно выйти совсем не туда, куда надо. Особенно коварны лесовозные дороги. По их многочисленным ответвлениям— «усам» — случается, блуждаешь часами (и днями!), упираясь в неожиданные тупики и не находя никого, кто бы мог объяснить, где ты и куда идешь.

Надежными ориентирами служат озера, реки, острова, высоты. Все же созданное руками людей, включая дороги, мосты и даже целые деревни, изменчиво, ненадежно, непрочно.

Нередко мы шли старыми лесными трактами. Давно опустели, а то и совсем исчезли деревни, которым они обязаны своим существованием. А дороги остались и хорошо видны, особенно зимой, когда тяжелый снег прижимает к земле кусты, сгибает молодые деревца в арки. Потерять их трудно: как реки в высоких берегах, «текут» они между стенами старого леса. Но вот исчезли «берега» — на пересечении с современной широкой магистралью, на поляне, болоте или на окружающих деревню полях и огородах — и нет дороги. Найти ее вне леса так же трудно, как обнаружить течение реки в озере, куда она влилась. Часами приходилось искать выход из пустого селения. Вот вроде начало дороги, конец ниточки. Но нет, запутывается она в тугой клубок вокруг деревни, никак не идет в лес, который вот тут, рядом, в сотне метров, обступил дома плотной стеной. Так и пришлось однажды вернуться по своей лыжне из одной деревни в Пудожском районе, не найдя пути вперед.
Но об этом позже. А сейчас вы на пути в Новый Поселок. Лыжня тянется сквозь прозрачные березняки, через болота с аккуратными молодыми елочками, по искрящимся озерам, отороченным рыжей трестой,— на восток, откуда время от времени доносится паровозный свисток, если ветер в вашу сторону.

Железная дорога совсем близко, за последним на пути к ней озером Кедрозером. Вы пересекаете его и входите в Новый Поселок, где заканчивается первая часть путешествия.

Итак, вы на «пороге» Заонежья и завтра переступите его. Но это завтра. А сегодня надо определиться с ночлегом (попробуйте устроиться в леспромхозовской гостинице), пополнить запасы продуктов и пообедать, можно в столовой,где вы с удовольствием съедите борщ, шницель с картошкой, выпьете три-четыре стакана компота...

Железная дорога — «порог» перед Заонежьем, а станции на ней — «двери» в этот край. Если вы начинаете поход с железной дороги, то на лыжню можно встать на любой из станций — в Кондопоге, Илемсельге, Кедрозере, Лижме, Новом Поселке... Чем севернее станция, тем более длинную дугу придется описать по Заонежью, чтобы попасть к острову Кижи.

Заонежский «порог» невысок, но крут. Где бы вы ни переступили его — в Кедрозере или Новом Поселке, сразу же за домами станции вас ждет короткий, но крутой спуск. Будьте осторожны: говорят, зацепиться за порог — плохая примета. Действительно, мало хорошего сломать лыжу или растянуть связки на маршруте. Это может поставить под угрозу ваше участие в походе или даже заставить вернуться всю группу.

Вообще в путешествии надо быть предельно осторожным, нелепая случайность может свести на нет дело, которому вы и ваши друзья отдали массу сил — физических и моральных. Риск, в какой-то мере оправданный при лыжной прогулке около дома, в походе недопустим. Так что к незнакомым спускам, сваленным поперек троп стволам, изгородям, канавам и другим препятствиям относитесь с большим, чем они на первый взгляд заслуживают, уважением.

Возвращаясь к заонежскому «порогу», должен признаться (рискуя потерять уважение некоторых читателей), что, спускаясь с него в Новом Поселке, я снял лыжи и сошел вниз пешком, расковыряв ботинками метров двести склона в самой крутой его части. В оправдание столь неспортивного поступка могу сказать, что плохо переношу падения при спусках, особенно с тяжелым рюкзаком за плечами.

Выйти на берег Лижемской губы Онежского озера нетрудно, туда ведут просеки с линиями телефонных столбов или санные дороги, и очень часто есть лыжня, по которой можно катить легко и быстро, большей частью под уклон. И хотя, зная о близости озера, вы будете все время ожидать его появления, оно предстанет неожиданно—снежная пустыня ошеломит вас своим простором, особенно разительным после тихих лесных дорог и уютных маленьких озер, которыми вы шли до сих пор.
Лижемская губа имеет форму длинного узкого клина. Толщина льда здесь, как и на других заливах Онего, к концу зимы достигает обычно 50 и больше сантиметров. Движение по такому льду безопасно. Правда, кое-где встречаются незамерзающие всю зиму участки, так называемые «салмы». Их существование, вероятно, связано с подводными ключами и местными течениями. Иногда они покрыты тонким слоем льда и тогда особенно опасны. Встречаются «салмы» вблизи островов, в узких проливах, каждую зиму на одних и тех же местах, например, в районе острова Кижи или около северной оконечности Колгострова. Местные жители знают эти места и прокладывают свои путл, обозначенные вехами или просто заметные по лыжным следам, в обход «салм». Поэтому в целях безопасности лучше идти по уже отмеченным путям и не стесняться расспрашивать встречных о наиболее удобном и безопасном маршруте.

Дорога или лыжня при выходе из леса на берег иногда продолжается на льду. Она может быть подчеркнута пунктиром вех — маленьких елочек, воткнутых в снег с 50—100-метровыми интервалами. Это верный и надежный путь, связывающий железнодорожные станции и деревни западного берега Онего с глубинными населенными пунктами Заонежья. Хотя многие из них опустели, эти связывающие нити иногда сохраняются. По ним ходят рыбаки и охотники, весной возят сено с покосов, лежащих вокруг оставленных деревень. Так что лучше всего пересекать заливы по провешенным путям. Тем более, что, перейдя озеро по такой трассе, сразу попадешь на лесную тропу, найти которую без путеводного пунктира нелегко.

Идти по отмеченной лыжне можно, не опасаясь за прочность льда. Но все же, видимо, в нас дремлет боязнь воды, она поднимается из подсознания, вызывая смутную тревогу. Вид первого торчащего из-под снега валуна создает ощущение безопасности.

В каждом ли человеке живет тревога перед скрытой подо льдом глубиной? Не знаю. Но убедился, что она присуща не только человеку. Однажды в походе нас сопровождала собака. Она десятки километров бежала впереди группы независимо и спокойно, то убегая вперед, то поджидая нас и не проявляя особого волнения при виде встречающихся звериных следов, в том числе и волчьих. Но вот мы вышли на лед Ловенецкого залива, и пес забеспокоился — заскулил, затоптался на месте, с тоской глядя вперед и пятясь к твердой земле. Видно было, как борется в нем страх перед озером и желание идти вместе с нами.' Но группа уходила от берега все дальше и дальше, и собака все же догнала нас. Вскоре она стала спокойнее, но от прежней живости не осталось и следа, и только когда через несколько часов мы вышли на пудожский берег, к нашему четвероногому другу вернулось, несмотря на усталость, обычное для него хорошее настроение.

Кстати, о собаках: в поселках их много, в основном бесхозных. Они добродушны и любопытны, появление незнакомых людей вызывает у них живой интерес. Собаки нередко сопровождают туристов по улицам поселка, и бывает, что одна из них уходит вместе с группой, принимая на себя роль проводника и товарища. Вероятно, люди, идущие в лес, вызывают у собаки представление об охоте, а какая уважающая себя собака пропустит возможность поохотиться! Прогнать такого «компаньона» домой невозможно, и не остается другого выхода, как принять его в группу в качестве равноправного члена. Однажды нашего спутника опознали: оказалось, что у него есть хозяин — лесничий, иногда отпускавший пса на охоту с гостями. Пришлось привязать собаку, чтобы дать нам возможность уйти. Вообще же присутствие в группе собаки приятно. Она быстро привыкает к людям, привязывается к ним и терпеливо переносит тяготы путешествия.

Однако вернемся на лед Лижемской губы. Далеко впереди узкой зубчатой полосой протянулся ее восточный берег. Эта полоса суживается, отступает на юго-восток и п конце концов тает между двумя белыми стихиями — льдом и небом. Там — открытое Онего, туда плывут одинокие острова, которые в ясный день кажутся приподнятыми над горизонтом, висящими в воздухе. По мере приближения к противоположному берегу он тоже будет приподниматься над озером, вначале очень медленно, почти незаметно, потом быстрее и наконец вырастет над вами многометровой скальной стеной, черной, в белых пятнах снега. Местами стена почти вертикальна, но вот она прорывается пологим белым скатом, по которому к озеру сползает сосновый лес, а там — скалы под снегом, уложенные в ряд, как взбитые подушки, мал мала меньше, заканчиваются низким скалистым мысом. Хорошо идти вдоль этого берега на юго-восток солнечным днем. Лыжи легко скользят по мартовскому насту, слабый ветерок с северо-запада подталкивает в спину, и в сказочном сиянии солнца раскрывается справа Лижемская губа, а слева и впереди манит к себе очередной мыс. За одним из них можно найти укрытое от ветра местечко и посидеть на камнях, нагретых солнцем, можно даже позагорать, раздевшись по пояс для полноты ощущений.

В непогоду переход через губу интересен по-своему. Beтер со свистом гонит по льду мелкий сухой снег, режет лицо. Белесая мгла смешивает небо и снег. В ней тонет все, только едва видна ближайшая елочка, которыми провешена дорога. Если же вы идете без вех, то вокруг не видно ничего, и тогда вся надежда на компас.

Как мы уже говорили, Лижемская губа имеет форму узкого длинного треугольника, расширяющегося к югу-востоку. Там, где губа переходит в залив Большое Онего, на западном берегу полуострова Чаж, в Горской губе, есть деревня Горка. Автобус идет сюда из Кондопоги. Многие туристские группы следуют в Заонежье этим, коротким, путем. Первый переход Горка — Узкие Салмы, ширина залива здесь около 20 километров. В хорошую погоду восточный берег виден, в плохую, если группа неопытная, этим путем лучше не ходить, так как, если вы собьетесь с пути и не выйдете к Узким Салмам найти их будет трудно — деревня не населена и плохо видна с озера.

Из маршрутов, пересекающих Лижемскую и Уницкую губы (то есть проходящих севернее залива Большое Онего), самый южный и, следовательно, самый короткий начинается от станции Илемсельга. От нее автомобильная дорога спускается к деревне Ватнаволок — 4 километра. Деревня населена, здесь есть магазин, можно купить кое-какие продукты и получить справку, какая лыжня из уходящих от берега ведет в Пегрему. Если вы попали на верный путь, то после пересечения губы (ее ширина здесь около 4 километров) окажетесь на старой дороге, идущей по полуострову Лиж к Пегреме. Возможно, путь через губу будет провешен.

После выхода на полуостров до Пегремы по бывшей дороге — около 12 километров. Так как этим путем идут многие группы, то в туристский сезон, если не было больших снегопадов, лыжня скорее всего есть. В деревню надо прийти засветло, чтобы подыскать годный для ночлега дом.

Пегрема стоит на западном берегу Уницкой губы. Даже после того, как она опустела, тракторный путь продолжает связывать ее с Ламбасручьем — поселком лесорубов, важным перекрестком туристских троп Заонежья. До него от Пегремы 7 километров.

Теперь рассмотрим маршрут через лежащую к северу станцию Кедрозеро. От нее наезженная автодорога через 3 км приведет вас к мостику через порожистую (и потому незамерзающую) речку Лижму, впадающую в Лижемскую губу. За мостом начинается большая населенная деревня Лпжма (не путать со станцией Лижма!). Пройдя ее, вы выходите на мыс, откуда открывается широкая панорама Лижемской губы. Теперь надо «ухватиться» за конец лыжни, которая приведет вас к тропе, ведущей через полуостров Лнж к деревне Колгостров.

Не спешите оседлать наиболее укатанную (и поэтому более привлекательную) лыжню — она может вывести в озеро, а затем оборваться у замерзшей лунки. Это след местных рыбаков. В Заонежье отсюда ходят редко, и скорее всего нужная вам лыжня припорошена снегом. Если она пойдет по вехам, значит, вы на верном пути. Учтите также, что лыжня рыбаков (и охотников) отличается от лыжни туристов отсутствием следов от лыжных палок. Если лыжни нет, придется идти по карте и компасу.

Заметить лесную тропу с озера, как всегда, нелегко, но, попав на нее, через 3,5 километра вы выйдете на берег Уницкой губы. Прямо перед вами, в полутора километрах, большой лесистый остров и на обращенном к вам берегу — россыпь изб с высокими белыми шапками на крышах, прижатых к черно-белой скальной стене. Тишина и безлюдье. Это Колгостров.

Чуть в стороне и выше, в гуще вековых елей,— часовня. При ней покосившиеся кресты старого кладбища за низкой каменной оградой. Отсюда видна вся деревня, погруженная в сон. Заснула она недавно. Еще в 1969 году мы ночевали здесь с товарищами в теплом, приветливом доме. За чаем и ряпушкой «по-карельски» обсуждали с хозяином рыбалку в заливе Чорга. Мог ли я думать тогда, что уже через два года здесь никого не будет. Но так случилось, и в следущий раз мы ночевали в пустом и промерзшем доме, да еще с капризной печью, которая несколько раз за вечер клубами дыма выгоняла нас на мороз, но так и не согрелась...

Итак, ночлег в Колгострове, утром недолгая прогулка по деревне — ив путь.
С юга вы огибаете остров и выходите на простор Униц-кой губы. Снова знакомая по Лижемской губе картина: распахнутый на юго-восток залив, цепочки островов плывут над тонкой линией горизонта.
Вы идете почти на север, пересекая губу наискосок с тем, чтобы выйти на берег в районе деревни Черкасы. Путь через губу составит около 6 километров. Затем вы попадете на дорогу, которая через 3 километра, обогнув южный конец Ладмозера, приводит в Черкасы. В XVII веке здесь стояли запорожцы — «черкесы», отсюда и название.

Передохнув и полюбовавшись крохотной часовенкой XIX века, вы поворачиваете на юго-восток и по дорогам (сначала лесовозной, потом — старой лесной, неезженой) проходите нежилые деревни — Ведехино, Карасозеро, Се-лецкое. Последняя известна Дмитриевской часовней XVIII века и стоящей неподалеку большой избой XIX века необычной для Заонежья архитектуры. От Черкас до Селец-кого около 15 километров, так что с утра пройдено около 25 километров, не грех и остановиться. Но если есть силы и светлое время, лучше пройти еще километра четыре, до шоссе Великая Губа — Ламбасручей и по нему еще 4,5 километра вниз и вправо, до самого поселка (влево Великая Губа — 13 километров).

Так выглядит второй вариант маршрута к Ламбасручью от станции Кедрозеро.
А теперь снова вернемся на железную дорогу и рассмотрим третий, еще более северный путь в Заонежье — от станции Новый Поселок, куда, как вы помните, пришли с берега озера Сандал.
Четыре километра от станции до Лижемской губы вы идете по широкой просеке с телефонными столбами, почти наверняка хорошей лыжней. Есть и автодорога от станции к Лижемской губе, где она соединяется с шоссе вдоль берега озера. Пройдите по нему на северо-запад около 1 километра — и вы окажетесь у самой вершины губы. Впадающая в нее речка скрыта снегом, но виден мостик, через который от шоссе на восток уходит проселок. По нему и пройдите вначале по берегу, затем — в глубь леса. Дорога карабкается вверх по водоразделу между губами Лижемской и Уницкой и через 3 километра выбирается на гребень полуострова. Здесь вольно разбросала свои избы деревня Михеева Сельга. Отсюда открывается замечательный вид на заливы Онего и теряющиеся в тумане леса его западного берега.

Когда мы были здесь последний раз, в деревне жили в двух домах. В одном из них нас напоили чаем и согрели, причем хозяйка сама пригласила нас отдохнуть, увидев из окна, что мы остановились у ее крыльца перевести дыхание после долгого подъема.

Мир дому сему! Надеюсь, он и сейчас так же открыт, весел и полон детей, как в тот день, когда мы перешагнули порог, чтобы через час расстаться с хозяйкой добрыми друзьями.

От Михеевой Сельги путь идет на восток, по длинному, пологому склону, уже без дороги, по лыжне или без нее, через редкий лес, бывшую деревню Климкова Сельга, что в трех километрах. Еще через 3 километра — берег Уницкой губы: белый простор, вмерзшие в лед корабли-острова и далекий, тающий в голубой дымке восточный берег.

Выйдя в озеро, вы видите впереди, километрах в двух, небольшой остров. Держите курс мимо его южного мыса, севернее крошечного скалистого островка. Если двигаться в этом направлении, то в 6 километрах от берега вы достигнете северного конца длинного, около 3 километров! острова, вытянутого по оси губы, низкого, покрытого, как! почти все острова Онего, густым лесом. Это Путкостров. Когда-то на его юго-восточной оконечности была деревня, где можно было переночевать. Теперь ее нет, сгорела. Отсюда до Ламбасручья около 20 километров. Путь пролегает! вдоль Уницкой губы. А можно, пройдя вдоль западного! ее берега, осмотреть Колгостров и Пегрему, удлинив таким образом маршрут. Или, наконец, вы можете выйти в Черкасы с последующим движением на Коросозеро и Селецкое.

 

 

 

Другие новости по теме

Кондопожский район
Родник у дороги Мянсельга-Илемсельга
Памятники истории и культуры на территории Кондопожского района
Церковь Петра и Павла. д.Лычный Остров, Кондопожский район
О ситуации на ОАО "Кондопога" - 15 мая 2013

 

Комментарии (0)